Текст Сергея Борисова

В том, что песня строить и жить помогает, советские люди перестали сомневаться с выходом на экраны фильма «Веселые ребята». Хотя догадывались, конечно, и раньше, задолго до того как В. Лебедев-Кумач стихотворно оформил пословицу «С песней любая работа спорится». Но любая ли? И не надо кивать на «Дубинушку», без которой бурлакам таскать баржи и вовсе непосильной задачей было. Взглянем на то, что нам ближе, – на флот российский. А там тишина. Отчего так?

Но прежде – о шанти́, хотя будем называть их лучше так, как положено – shanties. Это морские песни (shanty, от фр. chanter – «петь»), истинно народные, песни британских моряков. Считается, что как жанр они появились в XV веке, хотя корни их таятся гораздо глубже, в толще веков. Классическое же обличье shanties обрели в XIX веке и пребывали в таковом состоянии вплоть до поры, когда на смену прекрасным парусникам на морских просторах пришли чумазые пароходы и надменные пассажирские лайнеры. Shanties вдруг стали не нужны, и сегодня своим существованием они обязаны лишь любителям старины и фольклора, поклонникам творчества тех исполнителей, что отдают дань истокам.

Все потому, что shanties – это песни матросов именно парусных кораблей. Они помогали морякам в работе, и вовсе не красивыми словами в те годы было утверждение, что одна песня способна заменить десятерых человек (a song is ten men on the rope). Эти песни вдохновляли, сплачивали, синхронизировали, задавали темп, что и помогало выполнить работу, казавшуюся абсолютно непосильной. Имели shanties и психотерапевтический эффект – разгоняли скуку, помогали справиться с тоской по дому.

Большинство shanties были построены по принципу «вопрос-ответ»: один человек (shantyman) запевал – хор моряков подхватывал, с ударением на последнее слово делая рывок или толчок. Вот как это выглядело...

Shantyman: Boney was a warrior.

Sailors: Хор: Way, hey, ya!

Shantyman: A warrior and a terrier.

Sailors: Хор: Jean-François!

Только не пытайтесь, даже при отменном знании английского языка, найти в строках словах shanties глубокий смысл. Эти песни не для того сочинялись, чтобы заставить человека задуматься о сущем, но для того лишь, чтобы ему легче тянулось и толкалось, и грубоватый, порой до неприличности юмор здесь даже к месту. В музыкальном отношении shanties тоже, увы, не шедевры, хотя по ритмике, пожалуй, дадут десять очков вперед иному сочинителю рэпа.

Для каждого вида деятельности на парусном корабле были свои shanties.

Capstan shanties пелись при поднятии якоря, когда якорный канат наматывается на барабан кабестана. Не сам по себе, естественно, это матросы, налегая на вымбовки, вращают его. Песни эти спокойны и ритмичны (в такт шагам), так как при работе требуется равномерное приложение силы. И еще они длинные, поскольку и работа долгая.

«Моряки идут вокруг кабестана и поют… Ритм завораживает, как завораживает и мелодия. Будто смотришь на прекрасный танец... И незатейливая мелодия вдруг становится прекрасной, а самые простые слова обретают величественность высокой поэзии».

Здесь и далее строки из очерка «Песни моря» (1906) английского поэта и моряка Джона Мэйзфилда

Pumping shanties «работали» во время откачки воды из трюма, они монотонно-ритмичны.

Halyard shanties (long-haul – шанти «длинного рывка») пелись при работе с парусами, особенно когда те поднимали. Во время куплета команда переводила дух, а во время припева тянула, делая от одного до трех рывков на припев.

«День за днем, в холоде мыса Горн, на мокрой палубе, посреди вздымающегося к мрачному небу моря уставшие люди собираются у заледеневших фалов, чтобы поднять паруса. Канат скрипит и стонет от напряжения, парус на рее начинает медленно ползти вверх. «Ну-ка начните песню кто-нибудь, – говорит начальник. – Тянете, как немые». И кто-то начинает петь, остальные подхватывают, и вот уже работа идет веселее, и парус взлетает к верхушке мачты».

Short-drag shanties (short-haul – шанти «короткого рывка») поются, когда работа занимает мало времени, но требует значительного приложения силы, отсюда одно акцентированное ударение в конце каждого припева.

Stamp-'n'-Go shanties использовались на крупных кораблях с большой командой, когда требовалось протащить длинный канат по всей палубе.

Fo’c’s’le (Forecastle) songs, они же «баковые песни», исполнялись не во время работы, а в минуты отдыха. В них рассказывалось о любви к оставленным родным и покинутой Родине, – в общем, народ тосковал. Разновидностью этих shanties были церемониальные песни, звучавшие во время праздников, в том числе при пересечении экватора. А еще так называемая «молитва носового кубрика», исполнявшаяся каким-нибудь старым моряком, которому не по душе корабельная еда, и остальные присоединялись к нему с коротким «Аминь».

«На второй полувахте, в солнечных широтах, после ужина, когда уже сделаны все работы по палубе, моряки устраивают концерт. Их репертуар ограничен, но ни исполнителям, ни слушателям ничуть не мешает то, что все известно наперед, ибо песни эти служат не только для услаждения слуха, но и для успокоения души. В море это самые прекрасные в мире песни».

В общем, польза от shanties на парусных кораблях была несомненна. Так отчего же они не звучали на кораблях российского флота? А их не было

В поисках ответа обратимся к книге М.Ю. Горденева «Краткий исторический очерк создания морского могущества России».

«Первое и строжайшее требование состояло в соблюдении при работе на корабле… тишины. При авральных работах, при вызове всех наверх только команды старшего офицера и дудки боцманов нарушали эту священную тишину. Такт давался дудкой, подсвистывавшей шаг… ходивших вокруг шпиля, либо особым присвистом, употреблявшимся при работе рывками. Русский матрос любил пение и пел в отведенные на то часы… Как правило, матросы не любили солдатских хоровых песен и пели их только по принуждению. Они любили свои морские песни или напевы, пришедшие из родных мест. Между прочим, хоровую песню «Нелюдимо наше море» петь отказывались совершенно, считая, что петь ее в море нехорошо».

Написанное в эмиграции офицером императорского флота, иллюстрируя картину, не объясняет, однако, главного: почему при явной пользе ритмичных песен во время работы соблюдалась тишина, нарушать которую разрешалось лишь офицерам и боцманам.

Один из возможных ответов – из-за слабой выучки матросов: пусть лучше действуют «от сих до сих», чем сделают что-нибудь не так, ошибку лучше предотвратить, чем потом исправлять.

С подобным толкованием можно согласиться, хотя и с оговорками. Действительно, с «генетической морской памятью» у русских матросов было не так чтобы очень в отличие от британскоподданных. При Петре Великом отрывали мужиков от сохи – и силком во флот. С такими нижними чинами без тишины и посекундного контроля за исполнением работы и впрямь было не обойтись. А с годами тишина на борту обрела статус традиции, которые во флоте, как известно, нерушимы.

Не стоит, однако, говорить о приоритете тишины над песней в российском флоте как о чем-то прискорбно исключительном. Крайне редко звучали «рабочие песни» на французских кораблях, скандинавских, а на испанских и португальских они долгое время были под запретом. Причем в данном случае толковать об изъянах «генетической памяти» не приходится.

Своей популярностью на английских и американских парусных кораблях shanties, видимо, обязаны английскому языку. Такой у него строй, такая особенность – легко ложиться на ритмичную музыку. Это вам любой рок-музыкант подтвердит. А исполнители shanties (их и сейчас много, как и shanties-фестивалей) с этим даже спорить не станут.

Мы тоже не позволим себе подобную роскошь. Лишь напомним о книге Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ», и той shantie, что напевал Билли Бонс: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца». И была бы рядом с ним команда друзей-пиратов, они обязательно подхватили бы: «Йо-хо-хо, и бутылка рома!» По-русски звучит ничуть не хуже, чем по-английски. И не говорит ли это о том, что у русского shanties есть будущее? Дело за малым – автора!

Blow the Man Down

Shantyman: I’ll sing you a song, a good song of the sea.

Sailors: Way! Hey! Blow the man down!

Shantyman: And trust that you’ll join in the chorus with me.

Sailors: Give me some time to blow the man down.

     Шантимэн: Спою я вам песню, хорошую морскую песню.

     Моряки: Вэй! Хэй! Поднять паруса!

     Шантимэн: Я верю, вы присоединитесь хором ко мне.

     Моряки: Дайте мне время поднять паруса.

Shantyman: There was an old skipper I don’t know his name.

Sailors: Way! Hey! Blow the man down!

Shantyman: Although he once played a remarkable game.

Sailors: Give me some time to blow the man down.

     Шантимэн: Там был один шкипер, не знаю, как звать.

     Моряки: Вэй! Хэй! Поднять паруса!

     Шантимэн: Хотя он однажды играл в отличную игру.

     Моряки: Дайте мне время поднять паруса.

Shantyman: His ship lay be-calmed in the tropical sea.

Sailors: Way! Hey! Blow the man down!

Shantyman: He whistled all day, but in vain for a breeze.

Sailors: Give me some time to blow the man down.

     Шантимэн: Его корабль бездвижно застрял в тропическом море.

     Моряки: Вэй! Хэй! Поднять паруса!

     Шантимэн: Он весь день свистел бризу, но втуне, увы.

     Моряки: Дайте мне время поднять паруса.

Whisky, Johnny!

Shantyman: Oh, whisky is the life of man!

Sailors: Whisky! Johnny!

Shantyman: Oh, whisky is the life of man!

Sailors: Whisky for my Johnny.

Shantyman: I drink it out of an old tin can.

Sailors: Whisky! Johnny!

Shantyman: I drink it out of an old tin can.

Sailors: Whisky for my Johnny.

В песне поется о достоинствах виски и его воздействии на поющего и его предков вплоть до седьмого колена. После такого предисловия в песне рассказывается про рыбака, трех лобстеров и прекрасную леди. Странный коктейль, лишенный внятности, но не своеобразного вкуса. Однако приводить текст полностью, тем более давать перевод, не позволяют законы общественной морали, среди которых безудержное восхваление спиртосодержащего напитка едва ли не на последнем месте.

Опубликовано в Yacht Russia №12/114, 2018 г.