Подготовил Сергей Борисов

Жана-Батиста Прево де Сансака – он же Иван Иванович, маркиз де Траверсе, и он же морской министр в царствование государя Александра I, – русские моряки не любили. И было за что: флот находился в упадке. Взять хотя бы Балтику… Военные корабли дальше восточной части Финского залива не уходили, по каковой причине сие место получило ироничное название Маркизова лужа.

Справедливости ради надо заметить, что так уж огульно обвинять де Траверсе не стоит. Хотя бы потому, что расходы на флот год от года уменьшались не его волей, а наивысшим командованием из соображений стратегических – с одной стороны, и практических – с другой. Грядущие битвы с неприятелем, кои когда-нибудь непременно случатся, будут наверняка сухопутными, что показала война с узурпатором Наполеоном, и посему укреплять следует прежде всего не флот, но армию. К тому же Англия, нынешний союзник России, и без того обладает сильнейшим флотом в мире, вот пусть она и несет на своих плечах основную тяжесть морских сражений. Короче, денег мы вам, маркиз, не дадим, но вы держитесь.

Куда лучше дело обстояло с дальними плаваниями, и тут маркиз де Траверсе показал себя одаренным финансистом. Деньги на них стали поступать из другого источника, от Российско-американской компании, пайщиком которой был сам император, а по его примеру паями обзавелись многие вельможи, и маркиз де Траверсе в их числе. Без этих денег не состоялось бы первое русское кругосветное плавание Крузенштерна и Лисянского в 1803–1806 годах (тогда, правда, маркиз ведал делами Черноморского флота), а также плавание Михаила Петровича Лазарева на шлюпе «Суворов» в 1813–1816 годах, экспедиции Леонтия Васильевича Гагемейстера на корабле «Кутузов» (1816–1819) и Василия Михайловича Головнина на шлюпе «Камчатка» в те же годы. И это только кругосветные плавания! А ведь были еще «полукругосветные» – от Кронштадта до Камчатки и Русской Америки с возвращением вокруг мыса Доброй Надежды.

В большей или меньшей степени все эти плавания имели коммерческий характер и в этом отношении были очень успешны. И тем бы Иван Иванович де Траверсе удовлетворился, если бы не кругосветное путешествие брига «Рюрик» под командой лейтенанта Отто Евстафьевича Коцебу. Этот бриг был приобретен и снаряжен на средства графа Николая Петровича Румянцева, имея цель единственную и благородную: географические открытия и научные исследования. В ходе этой славной экспедиции были открыты более 400 островов, заливов и других географических объектов. Маркизу де Траверсе было даже чуть завидно и несколько обидно, что возглавляемому им министерству не перепало от путешествия «Рюрика» толики славы.

Считается, что план по отысканию Южной земли возник одновременно у Головнина, Крузенштерна и Коцебу. Возможно. Но это были лишь наброски, прожекты. Именно маркиз де Траверсе сделал мечту реальностью. Как ему это удалось, в деталях неизвестно, но он обеспечил поддержку дворцовой канцелярии, заручившись гарантией выделения необходимых средств. Причем маркиз даже «перевыполнил план»: речь шла сразу о двух экспедициях, у каждой из которых была грандиозная цель: одной предстояло отправиться на дальний юг, вторая должна была попытаться пройти из Тихого океана в Атлантический через Ледовитый океан.

Только после этого морской министр предложил высказаться по этому вопросу знаменитым русским мореплавателям. Первым откликнулся Крузенштерн…

* * *

В письме, датированном 7 декабря 1818 года, Иван Федорович пишет:

«Сия экспедиция, кроме главной ее цели – изведать страны Южного полюса, должна особенно иметь в предмете проверить все неверное в южной половине Великого океана и пополнить все находящиеся в оной недостатки, дабы она могла признана быть, так сказать, заключительным путешествием в сем мире… Славу такого предприятия не должны мы допускать отнять у нас; она в продолжение краткого времени достанется непременно в удел англичанам или французам. По сим-то причинам почитаю я сие предприятие одним из важнейших, как когда-либо предначинаемы были».

Свои соображения на сей счет – с подробнейшими рекомендациями (вплоть до количества порток и башмаков для матросов) – высказали и другие мореплаватели, среди которых был и выдающийся гидрограф вице-адмирал Гаврила Андреевич Сарычев.

Первоначально на роль руководителя южной экспедиции предполагалось назначить опытнейшего капитан-командора Макара Ивановича Ратманова, который во время кругосветной экспедиции Крузенштерна был у него старшим офицером. Однако Ратманов, чье здоровье после пережитого кораблекрушения у мыса Скаген оставляло желать лучшего, попросил заменить его, предложив кандидатуру капитана 2-го ранга Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена. С этим не обошлось без проволочек, и назначение Беллинсгаузена состоялось за два месяца до начала похода. По этой причине подготовкой экспедиции занимался командир второго корабля лейтенант Михаил Петрович Лазарева, считавшийся одним из лучших моряков российского флота. И сделано было много: днища шлюпов «Восток» и «Мирный» были обшиты медью, укорочены мачты и стеньги… В Кронштадт доставлялась провизия, бочки с водой и вином, бочонки с порохом, комплекты одежды теплой и легкой… всего не перечислить, тысячи наименований. И все нужно!

Одновременно шло формирование экипажей. Личный состав экспедиции был набран из моряков, проходивших службу в военном флоте. При отборе обращали внимание на состояние здоровья, отсутствие замечаний по части послушания начальству, умения и возраст. Самому старшему члену экспедиции, ее руководителю Беллинсгаузену, было 40 лет. Его заместителю Лазареву – на 10 лет меньше.

Среди офицеров и матросов не было ни одного иностранца. Правда, были приглашены два немецких ученых, которые должны были подняться на борт в Копенгагене, однако в последний момент они от участия в экспедиции отказались. Оставалось сожалеть, что из-за этих немцев было отказано в месте двум русским студентам, специализировавшимся по части естественной истории и рвавшимся в далекое плавание.

Вместе с моряками тяготы похода разделили три сугубо гражданских человека: профессор Казанского университета астроном Иван Михайлович Симонов; художник, впоследствии академик живописи, Павел Николаевич Михайлов; иеромонах Дионисий. О последнем, право же, стоит сказать отдельно.

* * *

Офицеры и матросы были добровольцами. Таким же, добровольным, было решение принять участие в опасном плавании астронома и художника. С Дионисием было не так…

Иеромонах – это человек, принявший постриг, давший обет жизни аскета, безбрачия, нестяжательства. Еще он не имел права отказаться от наложенного на него послушания. А ему было сказано настоятелем Александро-Невской лавры митрополитом Серафимом: быть тебе, Дионисий, корабельным священником на судах, отплывающих на поиски неведомой земли. Иеромонах Дионисий не имел права не пойти.

Чем он занимался он на «Востоке» и «Мирном»? Служил: исповедовал, причащал, отпевал… В январе 1820 года моряки слушали благодарственную молитву по случаю близкой земли, которую вполголоса читал отец Дионисий, а 9 октября 1821 года он стал первым священником, отслужившим молебен у берегов Антарктиды.

После возвращения экспедиции с иеромонахом возникла трудность. В дворцовой канцелярии не знали, «по какому ранжиру» его награждать. Между тем надо было как-то реагировать на рапорт Беллинсгаузена, в котором тот ходатайствовал перед морским министром «о награждении, по усмотрению духовного начальства, иеромонаха Дионисия, в уважение трудов его, во время сего вояжа им понесенных».

Иеромонаху было решено выплатить единовременную денежную премию, равную двойному окладу лейтенанта флота. А из средств личного кабинета императора Александра I определена пожизненная пенсия. Но отец Дионисий ничего этого не получил: сразу по возвращении в Санкт-Петербург он слег в больницу патриархии, где вскоре и скончался.

Священник первой русской антарктической экспедиции был похоронен на погосте Александро-Невской лавры. Могила его утрачена.

* * *
 

4 июля 1819 года Кронштадт проводили в дальнее плавание шлюпы Российского императорского флота «Восток» и «Мирный».

Почему было послано два корабля? Предполагалось, что при совместном плавании в случае несчастья с одним из кораблей другой окажет необходимую помощь, отсюда вывод: командиры судов будут чувствовать себя увереннее и решаться на более смелые предприятия. Все это так, если бы не существенное «но»: корабли были разными! «Восток» был быстроходнее и хорошо слушался руля, но плохо держался на волне. «Мирный» был значительно тихоходнее, плохо слушался руля, но хорошо держался на волне. По этому поводу Михаил Петрович Лазарев сетовал в одном из писем: «Но для чего посланы были суда, которые всегда должны держаться вместе, а между прочим такое неравенство в ходе, что один должен беспрестанно нести все лисели и через то натруждать рангоут, пока сопутник его несет паруса весьма малые и дожидается? Эту загадку предоставляю самому отгадать, а я не знаю». И тем не менее, корабли ни разу не разлучались, за исключением их пути к Австралии, когда это было сделано сознательно. Достойно восхищения искусство Беллинсгаузена и Лазарева, и только тот, кто плавал на парусных кораблях, только тот, кто плавал среди полярных льдов, может по-настоящему оценить это.

Самое же поразительное в составлении такой пары было то, что у северной экспедиции была ровно та же проблема: один из кораблей был аналогичен «Востоку», другой – «Мирному». Почему их не перетасовали? Вопрос открытый.

* * *

В каюте Беллинсгаузена, в особом ящичке бюро, хранилось предписание начальнику экспедиции от Морского министерства. В нем среди многих прочих были и такие строки: «Ежели под первыми меридианами, под коими он пустится к югу, усилия его останутся бесплодными, то он должен возобновить свои покушения под другими, и не упуская ни на минуту из виду главную важную цель, для коей он отправлен будет, повторяя сии покушения ежечасно как для открытия земель, так и для приближения к Южному полюсу».

Посетив Копенгаген, в конце июля корабли сделали остановку в Портсмуте, откуда моряки съездили Лондон и приобрели астрономические и мореходные инструменты.

В конце лета корабли покинули берега Англии. Сделав остановку на острове Тенерифе, мореплаватели отправились через Атлантику в Бразилию. В первых числах ноября они благополучно добрались до Рио-де-Жанейро, где встретили корабли северной экспедиции – шлюпы «Открытие» (под командой капитан-лейтенанта Михаила Николаевича Васильева) и «Благонамеренный» (командир – капитан-лейтенант Глеб Семенович Шишмарев).

22 ноября четыре русских корабля вышли в море и попрощались: «Открытие» и «Благонамеренный» отправились к мысу Доброй Надежды для дальнейшего следования в северную часть Тихого океана, «Восток» и «Мирный» – в антарктические воды,

У острова Южная Георгия, бегло осмотренного Куком, они были 15 декабря 1819 года. Русские моряки сделали опись местных берегов, и на карте появились мысы Порядина, Демидова, Куприянова, залив Новосильского, остров Анненкова (названия были даны в честь офицеров – участников экспедиции).

Затем были открыты острова Лескова, Торсона (после того как Константин Петрович Торсона, бывший лейтенант с «Востока», как декабрист был сослан на каторгу, остров был переименован в Высокий) и Завадовского. Все эти острова принадлежат к группе, названной именем Траверсе.

Далее экспедиция отправилась к Земле Сандвича. Эта земля оказалась группой небольших островов, которые Кук принял за мысы. Один из этих островов был назван именем Кука, а вся группа – Южными Сандвичевыми островами. В таком сохранении старых названий сказалось обычное для русских уважение к их предшественникам.

20 декабря показались льды. При виде огромного айсберга (Беллинсгаузен называл их «льдяными островами») русские моряки «пришли в величайшее удивление».

Льды смыкались, но оба командира упорно вели свои корабли через извилистые проходы. В один из таких дней «Мирный» ударился об огромную льдину. Михаил Петрович Лазарев писал: «Удар случился в два часа ночи и был столь силен, что многих выкинуло из коек. Льдину в тумане увидели так близко, что избежать ее не было возможности... К счастию, ударились штевнем; если бы это произошло левее или правее, то обязательно проломило бы, и тогда, разумеется, никто из нас не рассказал бы, где были».

16 (28) января 1820 года они достигли широты 69°23′. И увидели… По словам Беллинсгаузена, перед ними было «льдяное поле, усеянное буграми». Лейтенант Лазарев высказался более определенно: »…встретили матерый лед чрезвычайной высоты, и в прекрасный тогда вечер, смотря с саленгу, простирался оный так далеко, как могло только достигать зрение; но удивительным сим зрелищем наслаждались мы недолго, ибо вскоре опять запасмурило и пошел по обыкновению снег. Это было в долготе 2°35'W-ой от Гринвича. Отсюда продолжали мы путь свой к осту, покушаясь при всякой возможности к зюйду, но всегда встречали ледяной материк не доходя 70°».

Именно этот день ныне считается днем открытия Антарктиды. Хотя самой земли российские мореплаватели тогда не увидели: они находились в 20 милях от берега и их глазам предстал лишь шельфовый ледник.

21 января (2 февраля) участники вторично видели берег, а 5 и 6 (17 и 18) февраля «Восток» и «Мирный» подошли почти вплотную к береговым обрывам ледового материка.

Приближалась антарктическая зима. 4 марта 1820 года корабли направились для ремонта, отдыха и пополнения запасов в Порт-Джексон (Сидней). Затем было плавание среди тропических островов с открытием многих прежде неизвестных и безымянных, и возвращение в Австралию.

17 ноября шлюпы, вернувшиеся в южные широты, подошли к острову Маквари, откуда взяли курс на юг, и 28 ноября снова были среди айсбергов. Шлюпы упрямо шли на восток, при каждой возможности устремляясь к югу и отворачивая на север только в случае подхода к непроходимым ледяным полям.

Михаил Петрович Лазарев отмечал в письме другу: «Подумай ты о положении нашем, в котором находились мы множество раз: пробегая между ледяными островами в ясную погоду и надеясь на продолжение оной, забирались иногда в такую чащу, что в виде их было в одно время до полуторы тысячи, и вдруг ясный день превращался в самый мрачный, ветер крепчал, и шел снег, – горизонт наш тогда ограничивался не более как на 20 сажен, и в каком положении мы тогда оставались? Одно щастие, можно сказать, спасало нас, и даже до того оно нам сопутствовало, что мы во все время не разлучались».

10 января 1821 года ознаменовалось двумя событиями: шлюпы в этот день достигли крайней южной точки своего плавания – 69°21' ю. ш., 92°38' з. д. А затем, в точке с координатами 68°57' ю. ш. и 90°46' з. д., открыли остров, названный именем Петра I, длиной девять с половиной миль, шириной четыре с половиной мили. Жаль, из-за льда, окружавшего остров, подойти к нему не удалось.

28 января 1821 года – ровно через год со дня встречи с «льдяным полем, усеянным буграми», русские моряки в солнечную погоду четко видели и даже зарисовали гористый берег. Беллинсгаузен записал в судовом журнале: «Я называю обретение сие берегом потому, что отдаленность другого конца к югу исчезала за предел зрения нашего». Открытую сушу нанесли на карту как Землю Александра I. И далее тем же пером в журнале отмечено: «Памятники, воздвигнутые великим людям, изгладятся с лица земли все истребляющим временем, но остров Петра I и берег Александра I, памятники, современные миру, останутся вечно неприкосновенны от разрушения и передадут высокие имена позднейшему потомству».

(Долгое время Земля Александра I считалась частью материка, и лишь в 1940 году выяснилось, что это остров: под многометровой толщей шельфового льда был обнаружен пролив, отделяющий его от континента.)

Затем шлюпы направились к Новой Шотландии, о случайном открытии которой в 1819 году капитаном английского брига Уильямом Смитом, Беллинсгаузен уже знал. Смит считал, что Новая Шотландия является выступом Южного материка, но русские моряки убедились, что это архипелаг. И опять на карте появились русские названия, напоминающие о славных победах над Наполеоном.

30 января из-за непригодности шлюпа «Восток» к дальнейшему плаванию в высоких широтах Беллинсгаузен отдал приказ о возвращении на Родину.

* * *

24 июля (5 августа) 1821 года корабли вернулись в Кронштадт, потеряв за все плавание только трех человек: одного – по болезни, двух – вследствие несчастного случая, и для тех лет столь скромные потери были почти невероятны. За время кругосветного плавания, продолжавшегося 751 день, шлюпы под парусами находились 527 дней, на якоре – 224 дня. Было пройдено более 50 тыс. миль, открыто 29 новых островов, выполнен огромный объем разнообразных исследований.

Для торжественной встречи экспедиции в Кронштадт прибыл император Александр I. Участники плавания были отмечены орденами, повышениями в званиях и иными поощрениями.

За успешное плавание Михаил Петрович Лазарев, минуя чин капитан-лейтенанта, был произведен в капитаны 2-го ранга. С 1837 года и почти до самой смерти в 1851 году он командовал Черноморским флотом, воспитав блестящую плеяду прославленных адмиралов – Г.И. Бутакова, В.И. Истомина, В.А. Корнилова, П.С. Нахимова.

Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен по возвращении в Россию был произведен в капитаны 1-го ранга, а через два месяца в капитан-командоры. Скончался он в 1852 году, тринадцать последних лет состоя главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором Кронштадта. И каждый год он выходил в море, командуя Балтийским флотом.

* * *

Было бы странно, если бы факт открытия Антарктиды русскими моряками не оспаривался. При этом, как правило, говорят, что увидел – не значит нашел. Да и кто первым увидел?

 30 января 1820 года на другом краю материка английский парусник под командованием Эдуарда Брэнсфилда приблизился к Антарктическому полуострову и открыл полуостров Тринити (Троицы). Значит, пусть на дни, и все же позже русских моряков. Но пусть Брэнсфилду принадлежит первое географическое название в Антарктиде, тут нет возражений. По крайней мере, с нашей стороны, хотя американцы утверждают, что лавры первооткрывателя надо отдать капитану американского зверобойного судна Натэниэлю Палмеру, побывавшему в тех краях в ноябре 1820 года.

А может быть, подлинным открытием следует считать день, когда над неизвестной землей водружается государственный флаг? Что ж, первым догадался это сделать француз Жюль Дюмон-Дюрвиль в 1838 году, правда, позже оказалось, что сделал он это на острове, а не на берегу континента.

Или право первенства надо отдать государству, чей гражданин первым ступил на землю Антарктиды? Возможно, это был американский зверобой Джон Дэвис, и произошло это в 1821 году в Западной Антарктиде, вот только этот факт никак не задокументирован. Первая же подтвержденная высадка на ледовый континент состоялась 74 года спустя – 24 января 1895 года. Эта честь выпала норвежцу, ученому и исследователю Эгебергу Борхгревинку, который уговорил капитана промыслового судна «Антарктик» остановиться и спустить шлюпку. Борхгревинк еще и коллекцию камней собрал… Однако вот незадача: в данном случае Норвегия вынуждена остаться в стороне, потому что в те годы она входила в состав Швеции. Тогда что получается, Швеция открыла Антарктиду? Ну, это уже просто глупость, все остальные претенденты категорически против.

Кто бы что ни говорил… Да пусть говорят! У нас – юбилей, потому что 200 лет назад Антарктиду открыли русские моряки. И прочь сомнения!

Опубликовано в Yacht Russia №1-2 (126)Б 2020 г.