Текст Анастасии Клочковой

Едва бушприт нашей Lady Mary высунулся из фьордов в залитый солнцем канал Магдалена, в солнечном сплетении зашептало: сегодня все не так. Снегопады и дремучие красоты остались за кормой, отсеченные от материка широким, заломанным посредине проливом. Прямо по курсу новая веха большого пути от мыса Горн к мысу Доброй Надежды – самый романтичный из сложных проливов планеты.

Паруса поймали свежий ветер, форштевень рассек воды сразу двух великих океанов. Ровно 500 лет назад здесь, между Огненной Землей и материковой Америкой, прошел Магеллан. Его флот вступил в вожделенный пролив 1 ноября. Над названием долго не мучились. «Входим в пролив в день Всех Святых? Так его и назовем». Через несколько лет пролив, на четыре столетия ставший единственным относительно безопасным (в сравнении с проливом Дрейка) путем между Атлантикой и Тихим, стал Магеллановым.

И при современном уровне техники Магелланов пролив считается одним из труднейших районов для навигации. Как же рисковали мореплаватели средневековья, шедшие по незнакомым водам, нашпигованным мелями и скалами, против крепкого ветра, без лоций и навигационных приборов, раций и отопителей. В их распоряжении были лишь компас, песочные часы и астролябия. Двенадцатиметровые приливы и мощные течения грозили гибелью. Но Магеллан вел свой флот сквозь бури, бунты и болезни, чтобы найти западный путь к островам пряностей.

Кого-то влекла идея покрыть себя славой, других – разбогатеть. Если когда-то будут выбирать самые важные продукты в истории человечества, список наверняка возглавят пряности, погоня за которыми и толкнула планету в эпоху Великих географических открытий.

История Магеллана

Шел год 1520-й. За полгода до открытия легендарного пролива корабли «Тринидад», «Сантьяго», «Виктория», «Сан-Антонио» и «Консепсьон», ведомые адмиралом Фернаном Магелланом, встали на зимовку у атлантического побережья Южной Америки под 49-м градусом ю. ш. в бухте Сан-Хулиан.

Зимовка далась непросто. Адмирал, опасаясь нехватки провианта, урезал пайки, что вызвало недовольство матросов. Зато недовольные Магелланом офицеры потирали руки, предвкушая смену власти.

Проблемы с представителями испанской знати, ведущими три из пяти кораблей, возникли у адмирала уже в начале плавания. Капитаны не хотели безоговорочно подчиняться португальцу Магеллану, который к тому же скрывал от них маршрут экспедиции.

В ночь на 2 апреля ропот матросов, направленный умелой рукой подстрекателей, вылился в бунт. Три из пяти кораблей были захвачены прежде, чем Магеллан узнал о мятеже. По счастью, бунтовщики побоялись устраивать резню, прикончив только кормчего, который пытался защитить своего капитана. По их словам, они только хотели «заставить Магеллана правильно выполнять приказы короля».

Заговорщики недооценили адмирала. Бунт был подавлен, зачинщиков судил собранный тут же трибунал. Капитана «Виктории» Мендосу убили, капитана «Консепсьона» Кесадо казнили. Еще 39 человек приговорили к смерти, но тут же помиловали: если всех казнить, кто работать будет? На всю зиму мятежников заковали в кандалы и отправили на тяжелые работы. Примечательно, что среди закованных был и Хуан Себастьян Элькано, который через 29 месяцев приведет «Викторию», единственный уцелевший корабль, в Севилью. Он и 17 истощенных матросов – все, что осталось от 280 человек, ушедших к островам пряностей с Магелланом, – станут первыми людьми, обогнувшими Землю.

Четвертованные тела капитанов Мендоса и Кесадо три месяца болтались на ветру, умеряя пыл остальных недовольных. Других зачинщиков бунта, представителя короля Картахену и священника Санчеса де Рейну, Магеллан казнить не решился, а потому оставил умирать на острове после выхода с зимовки.

Интересный факт: через 58 лет в той же бухте перед Магеллановым проливом зазимовал Френсис Дрейк. И на его корабле тоже случился мятеж, в результате которого одному из зачинщиков предложили: «Смерть или пустынный берег?» Бунтовщик выбрал казнь.

В мае Магеллан послал легкий «Сантьяго» на разведку. Судно разбилось о берег 60 милями к югу. В крушении погибла провизия и один матрос. Остальные вернулись в Сан-Хулиан через несколько недель. Всего за ту зимовку экспедиция лишилась 30 человек.

Перед отплытием на юг Магеллан объявил: «Я буду искать пролив вплоть до 75° ю. ш., и если он не обнаружится, мы отправимся к Молуккским островам вокруг мыса Доброй Надежды».

21 октября под 52° ю. ш. Магеллан обошел мыс, названный мысом Девственниц, и обнаружил… барабанная дробь... узкий проход вглубь материка. «Сан-Антонио» и «Консепсьон» пошли вперед. В налетевшей буре разведчики едва не погибли, но течение втолкнуло их в восточную узость пролива. За новой бухтой следовала вторая узость, и далее проход расширялся. Лот не доставал дна, вода оставалась соленой.

1 ноября 1520 года в день Всех Святых четыре корабля вошли в заветный проход. Суда без потерь прошли опасные узости. Через 130 миль пролив уперся в остров Доусон и разлился на два рукава.

Из двух кораблей, посланных на юго-восток, вернулся только «Сан-Антонио». Он обнаружил большой залив, названный Бесполезным, и витиеватые ходы между скалами. «Консепсьон» же был захвачен кормчим Эстебаном Гомешем и ушел в Испанию, где Гомеш обвинил Магеллана в измене. А вот судно, посланное на запад, вернулось с радостной вестью: «Мы видели открытый океан!»

550 км пролива Магеллан прошел за 38 дней, на много лет оставшись единственным капитаном, не потерявшим в проливе ни одного корабля.

Вход разрешен

Мы вошли в легендарный пролив на изломе между широкой восточной и узкой западной его частью. Ночевка была запланирована через 20 миль в большой бухте Бая-Сан-Николас. Когда-то здесь останавливался Магеллан, а теперь на кромке леса растет смородина, скрывая полиэтиленовый навес чилийских рыбаков.

Каких-то 19 миль отрезали наше необитаемое «вчера» в голубых ледниках от населенного людьми «сегодня». Из Бая-Сан-Николас, последней безлюдной стоянки на берегу Магелланова пролива, Lady Mary перешла в рыбацкий порт Манса. За этим простым названием мы не сразу распознали одну мрачную страницу колонизации этих мест. Ведь у бухты Манса есть и другое имя…

Порт Голода (53 37' ю.ш. 70 56’ з.д.)

В марте 1584 года Педро Сармьенто де Гамбоа забросил в середину Магелланова пролива измученных долгим плаванием переселенцев. В бухте Баия-Сан-Блас командор воткнул в землю флаг, а францисканский священник гигантское распятие: «Да благословенен будет город Короля Филиппа» (Рей-Дон-Фелипе). 337 мужчин, женщин и детей остались обживать мрачный берег.

Поводом для основания поселка было появление в Магеллановом проливе Френсиса Дрейка в 1578 году. Прознав о том, Испания не на шутку обеспокоилась, что британцы приберут к рукам стратегический водный путь, и решила закрепить свои права. Однако выживать в местном климате выходцы из теплой Испании не умели. Кокос не рос, крокодил не ловился, жидкие всходы губил ветер или летний снегопад. Морозы добили истощенных людей. В 1587 году англичанин Томас Кавендиш подобрал среди руин единственного выжившего (по другим сведениям, их было 18 или не было вовсе), он и назвал гиблое место Портом Голода.

Между 1832 и 1834 годами здесь побывал молодой Чарльз Дарвин в составе гидрографической экспедиции на корабле «Бигль» под командованием Роберта Фицроя. Примечательно, что предшественник капитана «Бигля» после двух лет исследований Магелланова пролива, угнетенный климатом, застрелился в Порту Голода в своей каюте.

2 мая 1843 года в бухте высадились первые двадцать чилийских иммигрантов. Им повезло больше, многие выжили. В феврале 1968 года руины Пуэрто-дель-Амбре (Порт Голода) объявили национальным памятником.

Курс на Пунта-Аренас

Мы долго кружили на входе в Порт Голода, выбирая между двумя доступными опциями: встать бортом к рыбацким судам или на свой якорь. Выбрали второе. Якорь лег в ил на глубине 6 метров. Меня оставили на вахте, другие члены команды отправились на берег, где купили у рыбака банку вкуснейшего крабового мяса. Очень символично, если вспомнить зловещее название порта.

Вообще, хождение по Магелланову проливу – это квест. Чтобы не пополнить внушительный список погибших кораблей, нужен точный расчет времени, когда направление ветра совпадет с отливным или приливным течением. Время подъема якоря назначается после сверки карты приливов с прогнозом погоды.

Мы вышли с утренним отливом... По мере продвижения на восток рельеф разглаживается, берега сразу теряют таинственность. Попутная волна не напрягает, и к обеду мы оказались у единственного города Магелланова пролива, где живут около 130 тысяч человек.

Открытая всем ветрам стоянка вызывает желание попытать счастья в порту. В нем доступна только швартовка вторым-пятым бортом к буксиру или рыбацким лодкам.

Прибытие яхты в несезон оживило портовую жизнь. На буксире умело принимают концы, и, несмотря на зыбь, мы встаем с первой попытки. Гирлянда кранцев между бортами должна уберечь Lady Mary от травм.

Самое постоянное в швартовке у пирса Пунта-Аренас – это ее временность. Буксиры и рыбацкие лодки уходят и приходят. Где бы вы ни стояли, в лучшем случае у вас есть двое суток, а если повезет с непогодой – трое. В непогоду, однако, другая проблема: килевой яхте рядом с плоскодонными рыбацкими лодками не слишком уютно – мелко. Устав круглосуточно биться килем о дно, яхта запросилась на якорь. Но на якоре тоже нескучно: со стола летит посуда, экипаж ночами катается по кровати.

В первый день я остаюсь на якорной вахте, пока все убывают на веслах на берег. До выхода в город надо идти вдоль забора 3–4 сотни метров. Замечу, что в порт пускают через проходную по записи и далеко не всех. Один наш знакомый так и не смог попасть к нам в гости.

Ох уж эти формальности! А они таковы… Вход в Пунта-Аренас с территории Чили: капитан запросил разрешение на вход по рации, а по приходу отметился у капитана порта в 10 минутах ходьбы в сторону Атлантики. Выход: с паспортами, документами на яхту и крю-листом идем в чилийскую капитанию, туда же приходит иммиграционный офицер; после получения печатей в крю-листе и паспортах надо отметиться в таможне.

Городская жизнь

Город основали в 1848 году, когда в Европе одна за другой полыхали буржуазные революции. На краю света революции никого не интересовали. Разве что Чили с Аргентиной никак не могли договориться, какая часть пролива отойдет налево, а какая направо. В итоге пролив остался за Чили.

От Пунта-Аренаса мы не ожидали ничего выдающегося помимо снабжения провиантом, однако город нас удивил. Центр его похож на малоэтажный Мадрид с узкой проезжей частью. С постамента на главной площади Фернан Магеллан смотрит на открытый им пролив. Вокруг на колониальных улочках важно стоят небольшие дворцы. В особняке Браунов – первой местной знати – устроен бесплатный музей. Убранство дома погружает в роскошь рубежа XIX–XX веков. Несколько комнат отданы экспозиции останков саблезубых тигров и старинных ружей с подзорными трубами.

Любопытно, что влиятельная семья Браунов имела русские корни и прибыла из Курляндии. В начале 1900-х они породнились с другой знатью по фамилии Менендес и стали вместе двигать регион к процветанию.

В гостях у «Волка»

Еще на подходе к Пунта-Аренас AIS среди редких значков кораблей явил подозрительное название Volk Arktiki.

– Наши?

– Наши!

Рыболовецкий траулер «Волк Арктики» стоит на рейде в Пунта-Аренас третий месяц. На зиму планировалась разведка краболовных мест у берегов Перу, но не сложилось с формальностями. Теперь команда пойдет в Новую Зеландию по дуге большого круга – южнее 50-х широт.

На малом ходу мы подошли прямо к черно-синему просоленному борту. Подошли на расстояние голоса.

– Ух ты! Откуда вы здесь? Еще и с детьми. Надолго? Куда идете? Нужна ли помощь? Есть ли еда?»

Я говорю:

– Приходите на чай.

– Нам сварщик нужен, опора двигателя треснула, – говорит Андрей, у него все строго по делу.

Моряки дали нам наводку на местного сварщика, который и выточил новую опору.

А через несколько дней после знакомства капитан «Волка Арктики» пригласил нас в гости:

– Я вам тут гостинцев немного собрал и книг, приходите, как будет штиль.

И вот Lady Mary швартуется к борту траулера. Встречают нас почти все «волки». Принимаю концы, вывешивают веревочный с деревянными ступенями штормтрап. Мы поднимаемся на палубу.

– Родненькие мои! – радуюсь я – и давай обнимать всю команду.

– Хотите корабль посмотреть?

– Конечно!

Пока мы осматривали рыбный цех и машинное отделение, юнга унюхала камбуз и исчезла в известном направлении.

– Кушать будете? – спрашивает капитан. – У нас повар чебуреков нажарил.

Разве тут устоишь? Разговоры за чаем, ужин, игра юнги в кости с «дядей Сашей и боцманом дядей Лешей». Нет ничего душевнее на чужбине, чем встреча с соотечественниками. Целый пласт вещей делает вас, незнакомых, почти своими.

С траулера мы уходим уже в темноте. Помимо разных вкусностей из запаса капитана яхту еще и заправили водой.

Юнга возмущается: «Не, ну разве так можно! Сказали, один ящик конфет подарят, а подарили полтора». И правда, разве так можно?

К слову, наши гостеприимные рыболовы были не единственными русскими в Магеллановом проливе. В городе мы познакомились с Кристиной из Владивостока. Десять лет назад она приняла по каучсерфингу мотоциклистов, что путешествовали по России. Через три дня прогулок по городу самый общительный из них сказал: «А поехали со мной?» И на железном коне позади девушка умчалась в Пунта-Аренас. Сейчас у ребят подрастает дочка Елена, как подрастает и общий бизнес – эксклюзивные туры по тайным тропам Патагонии на джипах и мотоциклах.

Застрять из-за шторма

Не уйти: из-за шторма порт закрыли, и мы зависли между берегом и океаном.

Закупленный на дорогу до Кейптауна провиант доставляли на яхту в три приема, капитан изрядно поработал веслами. Мы оформили выход и вернулись на яхту в сумерках. Подняли на борт и закрепили тузик. Склонные к полетам предметы попрятали. И тут проводить нас в путь дорогу прилетел ветер, жахнуло 36 узлов.

– 37, 39, 42... 46! – глаза кэпа округляются по мере роста цифр на анемометре.

И все же мы вызываем порт: разрешите, мол, выйти.

– Куда это вы намылились? – интересуется рация.

– В Африку, – ответствует кэп, натягивая непромоканец.

– Ребята, релакс, – говорит голос в динамике. – Порт закрыт по метеоусловиям.

Сначала мы думаем, что вот-вот все изменится. На следующий день надежда крепнет, так как ветер выдает попутных 25–30 узлов, для нас это в самый раз. Но порт по-прежнему закрыт.

Наутро третьего дня солнце ласкает нас лучами, и ветроуказатель висит на полшестого. Тем не менее рация упорствует: «Таможня не дает добро. Звоните в полдень».

В полдень сказали звонить в шесть, потом утром. Слева по борту всплыла подводная лодка и зависла на пару часов. По рации полетели координаты каналов, закрытых для судов. Мы поняли: начались учения.

– Интересно, а что будет, если газовый баллон с хорошим импульсом отправить по воде в сторону подводной лодки? – мило поинтересовался капитан после сытного ужина.

– Ну ты скажешь, Андрюша… Мировая война может начаться. С сообщения: «Российская парусная яхта Lady Mary торпедировала чилийскую подводную лодку».

Словно вняв размышлениям кэпа, рация зашелестела, что порт открывают. А нас два раза уговаривать и не надо. Якорь поднять, с «Волком Арктики» попрощаться, и в полет!

Боцман дядя Леша кинул нам на палубу пакет:

– Игрушку юнга забыла.

В пакете помимо головоломки оказалась стопка блинов.

– Спасибо! – мы машем с утроенной силой.

– Нет, ну я не могу, какие добрые люди! – умиляется Лада.

Доброго пути!

План прохода восточной части пролива: через 15 миль встать на якорь, дождаться отливного течения и с ним входить в узость. Течение может достигать 12 узлов, это две крейсерские скорости Lady Mary. После первой узости снова встать, пропустить приливное течение, идущее против ветра, а с ним и стоячие волны до четырех метров. После прихода нового отлива поднять якорь и бегом на выход в океан.

Капитан тщательно высчитывал приливы и отливы, уточнял по рации время. Lady Mary шла под гротом. Когда хватало ветра, ставили геную. Две опасные узости прошли под мотором. На подходе к Примера-Ангостура (первое узкое место с востока) рация заговорила:

– Вы видите два корабля, идущие навстречу?

– Видим! Будем расходиться red to red (левыми бортами).

Отлив устремился в узость шириной две мили. Lady Mary шпарит со скоростью 15 узлов, половину дает течение.

– Следи за скоростью! Если упадет ниже 7 узлов, надо разворачиваться и бежать в укрытие.

Попутного течения хватает, чтобы вынести яхту из первой узости. К рассвету мы проходим обе и бросаем якорь у плоского берега до нового отлива. Дети заступают на якорную вахту, взрослые отдыхают до полудня – и снова в путь.

Последний день зимы остался за кормой вместе с Южной Америкой. Солнечно и попутно. Мы огибаем мыс Девственниц. Магеллан узнал бы пустынные берега пролива и сегодня, кабы не костлявые великаны нефтяных вышек на шельфе.

В океан нас провожают самые удивительные дельфины из тех, каких мы когда-либо видели, белые с черной головой и плавниками. Эти «морские панды» целый час уворачивались от форштевня, а потом заскучали и исчезли.

Мы рассчитывали через неделю остановиться у Фолклендских островов. Но на пятый день пришел 11-балльный шторм и погнал нас в Африку без остановок.

Штормить после этого будет целый месяц…

Опубликовано в Yacht Russia №11-12 (131), 2020 г.