Текст Сергея Борисова

Утром 18 февраля 2021 года на якорной стоянке в Басс-Харбор, близ города Куах, туристического центра малазийского острова Лангкави, по неустановленным причинам начался пожар на яхте Enigma. Уведомленные об этом сотрудники Морского спасательного центра тут же отправились к терпящему бедствие судну. Им удалось снять с яхты экипаж, тщетно пытавшийся справиться с огнем и уже отчаявшийся это сделать. Возможности спасателей тоже были ограничены – пламя продолжало пожирать яхту. Через несколько часов Enigma затонула, над водой остались лишь ее мачты.

В тот же день это событие оказалось во всех новостных лентах. И не столько потому, что это была одна из крупнейших парусных яхт в мире, более 40 лет назад изменившая представление о парусном спорте и возможностях человека, но потому, что когда-то она называлась Club Mediterranee, а ее капитана звали Ален Кола.

Этот человек был личностью почти мифической, лицом целой эпохи, когда низвергались авторитеты и открывались новые пути. Он исчез в океане, который покорял и которому покорился.

Счастливая звезда

Ален Кола родился 16 сентября 1943 года далеко от моря, в небольшом городке Кламси, в Бургундии. Его родители – Роджер и Фернанда – владели небольшой фабрикой, выпускавшей глиняную посуду. Отнюдь не богачи, они все же были достаточно состоятельными людьми. Во всяком случае, смогли позволить дать хорошее образование своим троим сыновьям – Кристиану, Алену и Жану-Франсуа. Что характерно, все трое были выраженными гуманитариями и редкими непоседами, что не помешало Алену в 1961 году получить степень бакалавра философии.

Оттачивал свои знания Ален Кола в университете Дижона, а потом в Сорбонне. Однако пора было задуматься и о работе.

Все решил случай. Как-то, это было в 1966 году, читая утреннюю газету, Роджер Кола увидел объявление: Сиднейскому университету требовался лектор, свободно владеющий французским языком и ориентирующийся в современной французской литературе. Роджер сообщил об этом сыну, и тот немедленно написал письмо в Австралию. Более того, отчего-то уверенный в успехе, он купил билет на белоснежный океанский лайнер и отправился по морям-по волнам в другое полушарие. Ему очень хотелось увидеть море, оно его манило…

Позже Ален Кола признавался: «В те годы я не очень хорошо владел английским языком, хотя изучал его в Сорбонне, и потому неточно понимал термин «лектор», иначе никогда не осмелился бы предложить свою кандидатуру на столь ответственный пост. Я думал, что речь идет о ком-то вроде ассистента при кафедре»

Уже в пути он получил ответ – с отказом. Но билет был до Австралии, и Ален решил не прерывать путешествие: ну хотя бы побывает в чужеземных краях. А еще он верил в свою счастливую звезду.

Приехав в Сидней, он все же решил заглянуть в университет, хотя бы для того, чтобы поблагодарить за вежливость его руководства и извиниться за свою назойливость. И тут произошло то, о чем впоследствии свидетельствовали друзья Алена Кола, о чем писали журналисты и чему удивлялись биографы. Молодой француз сумел расположить к себе ректора факультета – своей искренностью, непосредственностью и уверенностью в своих силах. В результате ему было предложено стать преподавателем французской литературы в колледже Святого Иоанна Сиднейского университета.

Будучи человеком коммуникабельным, Ален быстро обзавелся друзьями, многие из которых увлекались парусным спортом, что для Сиднея с его превосходной бухтой совершенно естественно. А что было в «водном» багаже Алена? Лишь прогулки на байдарке по реке Йонна, протекавшей через Кламси, но это в детстве, и членский билет клуба любителей гребли на каноэ в студенческие годы.

Первые же выходы на яхте в качестве простого «балласта» утвердили Алена в желании овладеть искусством управления парусами. Он наслаждался свистом ветра, скоростью, не чурался любой работы на яхте, понемногу набирался опыта и уже через год матросом новозеландской яхты принял участие в гонке Сидней – Хобарт.

В Тасмании он встретил Эрика Табарли, который победил в этой гонке на яхте Pen Duick III. Это была встреча из тех, которые с полным основанием можно назвать судьбоносными.

Учитель и ученик

Эрика Табарли многие считали надменным и неуживчивым человеком. Военный моряк в прошлом, победитель второй, прошедшей в 1964 году трансатлантической гонки яхтсменов-одиночек OSTАR (подробно о ней – YR №7/65, 2014), он был строг, придирчив и непримирим, имея, впрочем, на то право, ведь он был лучшим!

Нельзя сказать, что Табарли так уж понравился Ален Кола, этот едва «оперившийся» яхтсмен, любопытный и многословный, хотя было парне что-то подкупающее… Однако все это были сантименты, которые лучше гнать от себя, но у Эрика Табарли была проблема, которую, как ни странно, мог помочь решить именно этот преподаватель литературы из Сиднея.

По разным причинам большинство членов экипажа Pen Duick III были вынуждены покинуть его, отправившись на самолете во Францию. Между тем в планах капитана значилось плавание к Новой Каледонии, а планы свои он всегда менял крайне неохотно.

Было время университетских каникул, и Ален Кола с воодушевлением откликнулся на предложение Табарли составить ему компанию в этом переходе наряду с Джо Инглишем и Оливье де Керсосоном.

Они благополучно дошли до Нумеа, побывали на островах Пайнс и Увеа, и там же Ален Кола впервые ощутил, каким яростным может быть океан. Тайфун «Бренда» с неистовым ветром и гигантскими волнами старался погубить и яхту, и людей. Как вспоминал позже Ален Кола, в какой-то момент он подумал, что им уже не выбраться из этого ада, но Табарли у штурвала оставался невозмутим и спокоен, Оливье и Джо были под стать капитану, и Ален поборол страх.

Из Новой Каледонии яхте предстояло идти в Европу. Ален Кола написал в университет, попросив год неоплачиваемого отпуска для того, чтобы, вернувшись в Сорбонну, завершить когда-то начатый курс английского языка, а также ознакомиться с тем, что есть нового и свежего в литературном мире Франции. Это был обман, но во имя благой, как полагал Ален, цели: он собирался стать настоящим яхтсменом.

Плавание было благополучным. Табарли учил. Кола учился.

В мае 1968 года, ненадолго наведавшись в Париж, Ален отправился на верфь La Perrière в Лорьяне, где Эрик Табарли лихорадочно доводил до ума свое новое судно – тримаран Pen Duick IV, на нем он собирался принять участие в третьей гонке одиночек OSTАR.

Спроектировал тримаран француз Андре Аллегра. Композитные материалы в те годы были далеки от совершенства, поэтому корпуса тримарана были изготовлены из алюминиевого сплава AG4. Соединялись они стальной трубчатой рамой. Исходя из требований Табарли, на Pen Duick IV не было ничего «лишнего», настолько ничего, что тримаран даже не стали красить, по этой причине его даже стали называть la pieuvre d'aluminium, то есть «алюминиевый осьминог». Понятно, что условия обитания на тримаране были сугубо спартанскими, вплоть до того, что на трех человек экипажа приходилось две койки. А зачем больше, если один человек все время на вахте? Логично.

Увы, OSTАR-1968 не стал для Эрика Табарли триумфальным. Авария – возвращение в порт, судорожный ремонт – и снова в море. Но через несколько дней выходит из строя подруливающее устройство, что лишает малейших шансов на победу. На меньшее Эрик Табарли был не согласен и сошел с дистанции.

Эта неудача, однако, не пошатнула веру яхтсмена в свое судно. Что ж, не получилось в Атлантике, посмотрим, что скажет Тихий океан. Гонка Transpacific от Лос-Анджелеса до Гонолулу тоже очень престижна.

И вновь в его экипаже Оливье де Керсосон и Ален Кола, который по прибытию в Панаму отправил в Сиднейский университет заявление об увольнении по собственному желанию: отныне он связывает свою жизнь с парусным спортом и не намерен размениваться ни на что другое, а французские романы можно читать и просто для души.

Табарли не знал, что многокорпусные суда не имеют права участвовать в Transpac, но все равно вышел в море и более чем на 20 часов опередил официального победителя. Из Гонолулу Pen Duick IV пошел на Таити, оттуда в Новую Каледонию. Именно там Ален услышал:

– Я продаю тримаран, – сказал Табарли.

– Я его покупаю, – сказал Ален Кола.

И это были слова уже не новичка и не ученика, а будущего соперника великого Эрика Табарли.

Имя собственное

Выплатить сразу всю сумму он не мог, да и не смог бы никогда, если бы не семья. Поначалу относившиеся с понятной настороженностью к неожиданной страсти Алена к парусам родители в итоге поддержали сына. Они отдали ему свои сбережения, и, более того, Роджер Кола смог договориться с банками о почти беспроцентной ссуде. Как это удалось, осталось тайной, однако ясно другое: умение располагать к себе людей, убеждать их, заверяя и гарантируя, и получать под такие авансы деньги вкупе со всяческим содействием – это качество у Алена Кола было наследственным. В 1970 году он приобрел Pen Duick IV за 235 тысяч франков.

В 1970 году Кола принял участие в гонке Сидней – Хобарт, хотя на победу в ней рассчитывать не мог все по той же формальной причине – его яхта была тримараном! Однако желание испытать себя и Pen Duick IV в деле оказалось сильнее. И все шло очень хорошо – тримаран вырвался вперед! – но затем порывов штормового ветра не выдержали паруса, да еще и отказала радиосвязь. На исправление повреждений яхтсмену потребовалось двое суток. Возможно, другой на его месте счел бы это предостережением или даже наказанием за гордыню, но Ален воспринял эту неудачу как еще один урок, который ему предстоит усвоить, чтобы в будущем добиться успеха. Тем более что у него есть вполне конкретная цель – принять участие в трансатлантической гонке одиночек 1972 года.

Ему нужно было вернуться во Францию, и он отправляется туда… не один. С ним на борту очаровательная таитянка Теура Краузе. Pen Duick IV пересекает Индийский океан, огибает мыс Доброй Надежды, поднимается вверх по Атлантическому океану и 19 февраля 1971 года швартуется в Ла-Трините-сюр-Мер.

Впереди главный, как считает Ален, старт в своей жизни. И пускай прошло всего четыре года с того дня, как он ступил на палубу яхты, но в его активе уже 40 тысяч миль, пройденных на тримаране, из которых 10 тысяч миль в одиночку.

Он прекрасно знает Pen Duick IV и свои возможности. Но журналисты, которые берут у него интервью, не скрывают недоверия:

– Вы всерьез считаете, что способны установить рекорд?

– Совершенно верно. Я могу закончить гонку менее чем за 20 суток.

– Да вы мушкетер!

– Но не на службе у короля!

Ален Кола никогда не лез за словом в карман. Он не смущался, не тушевался в разговоре с представителями прессы, не бурчал, как Табарли, и не смотрел на спрашивающих с сожалением, как другие яхтсмены, которых раздражали вопросы дилетантов. Напротив, он был неизменно улыбчив, доброжелателен, а еще чрезвычайно фотогеничен. Никто не носил бакенбарды, а у него они были роскошными!

Стоит заметить, что знатоки с лицами мучающихся от язвы страдальцев ставили эту деталь ему в упрек: дескать, таким незамысловатым образом Кола хочет привлечь к себе внимание. Возможно, отчасти в чем-то эти злопыхатели были правы: Алену действительно было нужно внимание прессы, потому что популярность – это новые спонсоры и так необходимые средства, чтобы рассчитаться с долгами. Кола и сам не ожидал, что его увлечение, его любовь к парусам окажется делом таким накладным.

Как бы то ни было, фаворитом будущей гонки его не числил никто. Лишь отдавали должное, не более. Алену Кола предстояло доказать обратное.

Победитель

Первую гонку OSTАR выиграл Френсис Чичестер со временем 40 дней 12 часов 30 минут. Вторую – Эрик Табарли: 27 дней 3 часа 56 минут. Третью – Джефри Уильямс: 25 дней 23 часа 57 минут. Четвертую – Ален Кола: 20 суток 13 часов 15 минут.

Вот как это было.

Старт был дан в субботу 17 июня 1972 года в 12 часов по Гринвичу. Вскоре определились лидеры – Жан-Ив Терлен, управлявший трехмачтовой стаксельной шхуной Vendredi, 13 («Пятница, 13-е», длина по ватерлинии более 36 метров, площадь парусов 260 м2) и Ален Кола на Pen Duick IV.

В бейдевинд Vendredi, 13 шла лучше тримарана, и ветры ей благоприятствовали, но у Кола было свое «секретное оружие». Специально для него через французский спутник «Эол» нескольку раз в сутки передавали свежие метеосводки, что позволяло выбирать оптимальный курс. К тому же на тримаране была единственная поломка, и Кола, чтобы починить подруливающее устройство, даже пришлось спускаться за борт, в то время как Терлена преследовали поломки: «несчастливое» название явно оправдывало себя. И наконец, если капитан Vendredi, 13 исправно выходил на связь, сообщая свои координаты, то Кола хранил молчание, не желая давать козыри своим конкурентам.

В результате они встретились в океане, когда до американского берега оставалось совсем немного. Увидев шхуну, Кола резко изменил курс и пронесся мимо Vendredi, 13. Терлен с удовлетворением констатировал, что его соперник совершает ошибку, смещаясь на юг и тем удлиняя свой маршрут, значит, ему, не особенно напрягаясь, можно спокойно двигаться к финишу. Но это была не ошибка Алена Кола, а хитрость, достойная Одиссея. Стоило парусам «Пятницы» скрыться за горизонтом, Кола лег на прежний курс норд-ост. Теперь он шел в галфвинд, а его тримарану только этого и было надо.

«В эти дни мое плавание напоминало туристический вояж. Солнце, спокойное море, умеренный ветер, – рассказывал потом яхтсмен. – И хотя я практически не отходил от руля, выигрывая каждую секунду, но при этом не чувствовал той усталости, которая делает человека равнодушным, лишает воли к победе».

Ален Кола пришел первым. Стоило его тримарану ошвартоваться у пирса, как ветер стал засыпать. Если бы не это, отставание Жана-Ива Терлена составило бы максимум два часа, однако ему потребовалось 16, чтобы добраться до финиша в Ньюпорте.

Эту дуэль Ален Кола выиграл с блеском, подтвердив справедливость привязавшегося к нему прозвища, – Мушкетер.

Погоня за рекордом

Восхождение на спортивный Олимп было стремительным. Франция восторженно приняла нового героя. В декабре 1972 года Ален Кола становится кавалером ордена Почетного легиона. Журналисты буквально рвут его на части, получая развернутые ответы на любые вопросы, причем Кола не скупится на шутки, а это подкупает. На интервью яхтсмен часто приходит с красавицей Теурой, ставшей его женой, и очарование таитянки добавляет колорита. Бакенбарды Алена Кола становятся его своеобразной «визитной карточкой» и даже входят в моду. (Кстати, некоторые полагают, что десятилетия спустя бакенбарды киношного Логана из фильма «Люди Икс» были «срисованы» именно с Алена Кола.) Как почетный гость, он участвует в круглом столе, посвященном «спорту и качеству жизни», который организует Анн-Эмона Жискар д'Эстен, супруга известного бизнесмена, которого все прочат в президенты республики. В итоге уже не яхтсмен ищет на стороне финансовую поддержку, а выбирает из тех, кто встает в очередь, чтобы предложить ему деньги. Разумеется, не безвозмездно, а за рекламу их продукции или услуг, пуская даже ненавязчивую, хотя какую.

Теперь у Алена Кола были средства для очередного плавания. Естественно, это должна быть новая вершина. Он объявляет, что намерен отобрать рекорд у заносчивых англичан, а именно – улучшить достижение Френсиса Чичестера, обошедшего вокруг света по пути чайных клиперов с одной остановкой в Австралии. Причем отправится он в путь на своем тримаране, дав ему новое имя – Manureva («перелетная птица» на языке туземцев острова Таити), а значит, это будет первая кругосветка, совершенная в одиночку на многокорпуснике. И вновь вся Франция в восторге.

Всячески поддерживая ажиотаж, последовавший за брошенным вызовом океану и англичанам, Кола вместе с тем тщательно готовился к предстоящему испытанию. На тримаране были проведены обширные работы, в частности, изготовлены более прочные поперечные балки, установлены мачты большего диаметра, смонтировано самое современное радиооборудование, и это лишь малая часть того, что было сделано. Да, а еще тримаран наконец-то был покрашен.

8 сентября 1973 года Ален Кола покидает Сен-Мало. Через 79 суток он уже в Сиднее. Возвращение в Европу занимает 89 суток. Он финишировал 28 марта 1974 года, улучшив рекорд Френсиса Чичестера на 32 дня! Лучший суточный пробег тримарана – 326 миль.

Это был великолепный результат, и специалисты уже с уверенностью, ибо доказано на практике, стали говорить о том, что наступает новая эра дальних спортивных плаваний, эра многокорпусных судов.

Славословия лились рекой, но как же без ложки дегтя в бочке меда? Ревнители «старой этики» не могли не поставить Алену Кола в вину то обстоятельство, что он специально подгадал так, чтобы его кругосветка совпадала по времени с проведением первой гонки Whitbread Round the World Race для яхт с полными экипажами. Умысел был понятен: воспользоваться вниманием средств массовой информации еще и к этой гонке, противопоставив себя ее лидерам. И все бы ничего, но таким образом Кола воле-неволей отобрал кусочек славы у своего бывшего патрона Эрика Табарли, который участвовал в Whitbread. И тот факт, что для Табарли и его команды гонка сложилась неудачно, сделало пресловутую «ложку дегтя» не чайной, а столовой. Короче, как-то это нехорошо, неблагородно, и много ли чести в том, что победителей не судят?

Журналисты на все лады склоняли вопрос: так кто же во Франции теперь яхтсмен № 1? Вряд ли они ставили себе задачу поссорить яхтсменов, но трещина пролегла и грозила превратиться в пропасть, хотя и Табарли, и Кола старались поддерживать ровные, почти дружеские отношения. По крайней мере на словах и на людях.

Ответ же на вопрос должна была дать следующая гонка через Атлантику – OSTАR-1976.

Гигантомания

Англичане не унимались: пример Vendredi, 13 переполнил чашу терпения, и в новой гонке они разделили участвующие яхты на три класса в зависимости от длины и с отдельным розыгрышем призов. В «младший» класс «Джестер» попали многокорпусные суда длиной до 8,55 м и однокорпусные – до 11,57 м; в класс «Джипси Мот» – многокорпусники длиной от 8,55 до 14,01 м и однокорпусные яхты от 11,57 до 19,8 м; в класс Pen Duick – многокорпусники длиной свыше 14,01 м и однокорпусные яхты длиной свыше 19,8 м. Кроме того, из 197 яхтсменов, подавших заявки на участие в гонке, к старту были допущены 144 спортсмена, прошедшие в одиночку квалификационный маршрут в 500 миль.

Тем не менее,у гонки должен был быть и абсолютный победитель. Стать им, очевидно, должен бы кто-то из капитанов самых больших яхт. Вот лишь некоторые из них: бывшая Vendredi, 13, выступающая под новым названием ITT Oceanic (капитан Ивон Фоконье); 22-метровый катамаран Kriter III (Жан-Ив Терлен); 23-метровый кеч Pen Duick VI (Эрик Табарли)… Но все они блекли по сравнению с настоящим гигантом – 72-метровой четырехмачтовой шхуной Club Mediterranee, самым большим парусным судном, какое когда либо управлялось одним человеком. И этим человеком был Ален Кола.

Ему часто и с ехидцей напоминали, что в 1972 году он грозился пересечь Атлантику быстрее чем за 20 дней и не сумел этого сделать. Подобного отношения Кола стерпеть не мог и поставил перед Мишелем Бигуэном (проектировавшим Pen Duick IV и Pen Duick V) единственную задачу – обеспечить будущей яхте среднюю скорость на переходе 7–8 узлов, что позволит прибыть в Ньюпорт через 17–18 суток.

Как известно, «длина бежит», и потому для достижения столь высокой крейсерской скорости Бигуэн решил строить яхту максимальной длины и оснастить ее парусным вооружением, с которым с помощью гидравлики и различных приспособлений все же можно справиться в одиночку.

Стоимость проектных работ и постройки яхты Club Mediterranee составила около 6 млн долларов – это сумма, до которой прежде дотягивались лишь участники гонки на Кубок «Америки». Однако на стороне Алена Кола оказали Клод Коллар, президент Французского национального олимпийского комитета и «бог рекламы», как его называли, Гастон Деффер. Благосклонно отнесся к замыслу и президент Франции Валери Жискар д’Эстен. Видя такую поддержку, к финансированию проекта подключились фирмы, изготовляющие оборудование для спортивных судов и навигационные приборы, во главе которых стал Жильбер Тригано, командор Средиземноморского яхт-клуба, взявший на себя 2/3 всех расходов. В честь этого клуба яхта и получила свое название, хотя первоначально ее предполагалось назвать Manureva II.

Все складывалось удачно до 19 мая 1975 года. В этот день Ален Кола при постановке на якорь в порту Ла-Трините-сюр-Мер получил тяжелую травму – цепью раздробило правую лодыжку. Его срочно доставили в Нант, в госпиталь Сен-Жак, где ему предстояло перенести 22 операции. Прикованный к койке, Кола продолжал давать интервью, обещая и подняться, и выйти в море, и победить. Пять месяцев спустя он приехал в Тулон, где на военной верфи строилась его яхта. Передвигался Кола на костылях, но его оптимизму можно было только позавидовать.

15 февраля 1976 года шхуна была спущена на воду. 21 марта она впервые вышла в море под парусами. Во время перегона из Средиземного моря на северное побережье Франции Club Mediterranee легко показала скорость 13,75 узла. Расчеты Мишеля Бигуэна оправдывались. Надежды на грядущий успех Жильбера Тригано крепли. Но тут напомнили о себе англичане…

Признавая, что яхта построена без единого нарушения правил соревнований, однако,исходя из гуманных соображений, исключительно в заботе о состоянии здоровья яхтсмена, они предложили Алену Кола пройти квалификационные полторы тысячи миль по Атлантике. Иначе… Лукавое требование организаторов было воспринято яхтенной общественностью неоднозначно. Многие соглашались, что гигантское, напичканное автоматикой и электроникой судно – это покушение на принцип честной спортивной борьбы, и потому француза следует щелкнуть по носу и вычеркнуть из списка участников гонки. Их оппоненты настаивали, что создание такой яхты есть проявление торжества технической мысли, которой нельзя ставить преграды, и что англичанами движут косность и застарелая ревность к достижениям иностранных, прежде всего французских яхтсменов. Ален Кола уклонился от споров и согласился на дополнительную «квалификацию», которую прошел с блеском.

Оргкомитету пришлось смириться. Все, что ему удалось, это ограничить использование установленного на борту электронного оборудования.

5 июня 1976 года был дан старт пятой трансатлантической гонки яхтсменов-одиночек.

Проклятые фалы

Club Mediterranee лидировал со скоростью около 19 узлов. И тут начали рваться стальные фалы, хотя, казалось, все было рассчитано. Стаксель фок-мачты высотой 32 метра оказался за бортом. На то, чтобы справиться с аварией, у Кола ушло почти двое суток. Но потом начался шторм, и фалы стали лопаться один за другим. И хотя на топ каждой мачты было заведено по четыре запасных фала, 17 июня Club Mediterranee мог нести лишь три паруса из восьми. Выхода не было, кроме как зайти на Ньюфандленд для ремонта, благо правила OSTАR это позволяли, запрещалось лишь принимать помощь со стороны, находясь в море.

В тот день Кола опережал ближайшего соперника на 330 миль, но хватит ли этого, чтобы остаться в лидерах, на этот вопрос не мог ответить никто.

Тридцать шесть часов бригада мастеров во главе с Аленом трудились, возвращая яхте «работоспособное состояние». Они сделали невозможное, 22 июня яхта снова вышла в море. На борту шхуны было четверо опытных яхтсменов, которые ставили паруса, потом они оставили Алена Кола в одиночестве.

В 6 часов утра 29 июня 1976 года Pen Duick VI был встречен крейсировавшим у линии финиша катером.

 – Сколько уже финишировало? – спросил Табарли.

– Вы – первый, – ответили ему.

– Это хорошо, – бесцветным голосом ответил яхтсмен, который все же был № 1.

Ален Кола финишировал спустя 7 часов. Он объяснял: «Я хотел быть первым, побив свой собственный рекорд. И должен был, ведь первую половину я прошел за 8 суток. Моей победе помешали порвавшиеся фалы и вынужденная остановка. Но я по-прежнему уверен, что мог бы и могу пройти эту трассу за 18 суток. И я вам это докажу через четыре года».

По факту Кола стал вторым, но организаторы гонки сочли, что на лицо нарушение правил: яхтсмен не имел права пользоваться помощью со стороны при подъеме парусов при отходе из Ньюфаундленда. Нет, его не дисквалифицировали, но наказали 10-процентной надбавкой к фактически показанному времени. Ален Кола был в бешенстве, но устроенный им скандал ни к чему не привел, штрафные санкции не были отменены. Ему «приплюсовали» 58 часов, и он стал только пятым в пятой гонке OSTАR.

Афронт.

Ромовый рейс

Ален Кола не сразу покинул Соединенные Штаты. С огромным трехцветным флагом Франции на корме Club Mediterranee он представлял свою родину во время парада кораблей на реке Гудзон в дни празднования двухсотлетия США.

По возвращении в Европу Кола начал акцию под девизом «Добро пожаловать на борт». На своей шхуне он переходит из порта в порт, приглашая в гости всех желающих, рассказывая им о той радости, которую дарит человеку парусный спорт. Вторая половина дня отводится прогулкам в море, и это уже не бесплатно. Одновременно Ален Кола неплохо зарабатывает на продаже различной яхтенной атрибутики, украшенной соответствующими логотипами и надписями, а также написанных им книг. К слову, за книгу «Мыс Горн для одинокого мужчины» он удостоился специального приза Французской академии, и надо заметить, абсолютно заслуженно, поскольку она действительно интересна и хорошо написана, все-таки базовые знания классической литературы никуда не делись.

Нет таких похвал, которыми Ален Кола не одаривал бы Club Mediterranee, но в следующую гонку он решил идти на своем проверенном океаном тримаране Manureva.

Эта гонка получила название Route du Rhutn – «Ромовый рейс» (подробно о ней – YR №12/114, 2018). То, что она вообще появилась, стало следствием непримиримых разногласий между англичанами, организаторами OSTАR, и французскими участниками этих гонок. После 1976 года и появления шхуны Club Mediterranee борьба с «гигантизмом» стала навязчивой идеей британцев. Закончилось это принятием правила, согласно которому в последующих сезонах OSTАR могут принимать участие яхты длиной не более 56 футов (17,07 м). Французов, выигравших три из пяти OSTАR, это не устраивало, а их спонсоров не устраивало категорически.

В пику англичанам было решено организовать свою, «чисто французскую» гонку от Сен-Мало в Бретани до Пуэнт-а-Питр на Гваделупе, в заморских владениях Франции. Этот город считается «ромовой столицей», потому гонка и получила название «Ромовый рейс».

Суть ее правил сводилась к тому, что нет и не будет никаких ограничений по длине, конструкции или парусному вооружению участвующих в ней судов. Ни разбивки на классы, ни гандикапа, лишь одна преграда: «в целях безопасности участников на старт не допускаются однокорпусные суда длиной менее 26 футов и многокорпусные менее 36 футов». По мнению организаторов, такая «вольная воля» будет способствовать созданию «нового поколения еще более совершенных океанских гоночных яхт, символизирующих технический прогресс и торжество разума».

Еще одним новшеством стало наличие крупных денежных призов: за 1-е место — 200 000 франков, за 2-е — 100 000 и т. д. вплоть до 20 000 за 6-е. Заметим, что в те годы за 200 000 франков можно было приобрести яхту длиной 9,5 м, готовую к любому океанскому рейсу. Были обещаны и другие призы от производителей рома на Малых Антильских островах, владельцев отелей и банков Гваделупы. Свой приз учредил президент Жискар д'Эстен, а спортивный журнал «Экип» обещал наградить яхтсмена с «лучшей прессой».

Возможно, им стал бы Эрик Табарли, но он отказался от участия в гонке, сославшись на то, что в данный момент не располагает подходящим судном. В числе реальных претендентов на победу в «Ромовом рейсе» называли также Жана-Ива Терлена, Оливье де Керсосона и Мишеля Малиновски, который выступал на построенном специально для «Ромового рейса» 21-метровом шлюпе Kriter V. Однако всех их опережал в популярности Ален Кола. И пускай его тримаран за минувшие десять лет морально устарел, но южный маршрут с устойчивыми попутными ветрами – 3500 миль по ортодромии – загодя отводил ему место среди лидеров.

5 ноября 1978 года яхты выдвинулись к линии старта. Была среди них и Manureva, с которой за несколько часов до этого сняли дизель, чтобы на 1 т уменьшить водоизмещение. Но при этом на пирсе был забыт аварийный маяк…

Предполагалось, что контроль за положением судов в открытом море будет обеспечивать самолеты ВМФ Франции, а два корабля военно-морского флота будут принимать и ретранслировать на парижский радиоцентр сообщения от участников гонок. Но шторм с ветром до 60 узлов и востой волн до 10 метров внес свои коррективы.

16 ноября станция «Радио Монте-Карло», поддерживавшая связь с Аленом Кола, озвучила его сообщение: «Я в эпицентре бури, неба больше нет, все слилось, вокруг меня только горы воды». В этот момент яхтсмен находился в 350 милях от Азорских островов, в точке с координатами 36° 50' с. ш. и 35° 50' з. д.

Больше сообщений от него не поступало. До 11 декабря несколько самолетов искали тримаран, обшарив 2 млн км2 и ничего не обнаружили. 27 декабря Министерство обороны Франции объявило об окончании поисков.

Версии выдвигались разные. Самой прагматичной из них была та, что тримаран затонул из-за повреждения корпуса, поскольку не имел «отсеков плавучести». В годы его строительства подобными «мелочами» особо не заморачивались, а пена в корпусах имела скорее теплоизоляционное назначение, нежели задачу удержать судно на плаву. Наряду с этим, конечно же, выдвигались и откровенно «желтые» гипотезы, якобы Кола подумывал о самоубийстве и что он решил удалиться от мира, устав от его презренной суеты. И что только не придумают беспринципные болтуны ради красного словца!

Послесловие

У них с Теурой было трое детей – Ваймити, Торея и Терева. После исчезновения Алена Кола его супруга вернулась на Таити. Оставаться во Франции, где всё и все напоминали ей о муже, где из радиоприемников звучала песня, написанная в память о пропавшем яхтсмене Сержем Генсбуром и спетая Аленом Шамфором, нет, это было невыносимо.

Но память о национальном герое, кумире и яхтсмене во Франции жива. Во многих городах его именем названы улица и площади. В Сен-Мало, откуда он отправился в свое последнее плавание, есть посвященная ему мемориальная доска. Высшей школе связи было присвоено его имя, как и лицею в его родном городе Кламси. И там же, в Кламси, ему установлен памятник, бронзовая статуя высотой более двух метров.

О роли Алена Кола в истории парусного спорта до сих пор ведутся споры. Безусловно, он был выдающимся яхтсменом, но он же стоял у истоков тотальной коммерциализации океанских гонок. Он устанавливал рекорды и лишал дальние плавания паруса прежде присущего им романтического ореола. Он верил, что можно поступиться малым, чтобы добиться главного. При этом он всегда ставил на кон свою собственную жизнь. Днем смерти Алена Кола, истинного мушкетера, считается 16 ноября 1978 года.

(Дальнейшая история яхты Club Mediterranee – в номере Yacht Russia № 9-10 (136), 2021 г.)

Опубликовано в Yacht Russia № 7-8 (135), 2021 г.