Беседовал Артур Гроховский

Британский яхтсмен Робин Нокс-Джонстон стал первым, кто смог пройти под парусом вокруг света в одиночку без заходов в порты и посторонней помощи. В преддверии начала регаты GGR 2018 журнал YR взял у знаменитого англичанина небольшое интервью

Yacht Russia: Как вы считаете, насколько сегодня одиночное кругосветное плавание легче, чем когда вы отправились в гонку?

Робин Нокс-Джонстон: Оно намного легче уже хотя бы потому, что мы знаем – теперь оно возможно. Но мы не знали этого в 1969 году! В этом глобальная разница. Связь, навигация, качество яхт и их парусного вооружения – очень многое изменилось с тех пор. Но все это вторично! Гораздо легче сделать то, что уже сделал кто-то до вас. Хотя не стоит отрицать, что спутниковые системы безопасности сделали одиночное плавание более спокойным. Всегда есть шанс подать сигнал бедствия и надеяться на спасение. Такого шанса полвека назад у нас не было. Но это если говорить о кругосветном плавании «вообще». Конкретно же Golden Globe Race будет в разы труднее современных регат именно своим возвращением к нашим временам: у яхтсменов не будет ни современной навигации, ни постоянной двусторонней радиосвязи... Хотя возможность подать через спутник сигнал бедствия у них все же остается.

YR: Вы говорите: «Очень многое изменилось с тех пор». А как изменились вы сами? Изменился ли ваш взгляд на жизнь?

Р. Н.-Д.: Я изменился, да. Но это как посмотреть – сильно или не очень сильно. Я, например, теперь обладаю гораздо большим терпением, чем в молодом возрасте, и обычно бываю спокойнее, чем ранее, когда дела идут плохо. Но отчасти это обусловлено просто большим опытом. Если что-то складывается не так, у опытного человека есть достаточно большой набор практик, как выйти из неприятной ситуации. Как раз отсутствие опыта характеризует не всегда самый разумный стиль поведения, принятый в молодежной культуре. И все же мне кажется, что перемены во мне не так уж значительны. Но мои друзья с этим категорически не согласны. Они считают, что я изменился очень сильно, в частности стал менее агрессивным. Признаться, прежде я был склонен к некоторой агрессии – в юности усиленно занимался боксом, во время учебы (и в школе, и на море) всегда старался доказать, что я лучший, и так далее. А знаете, я ведь до конца так и не понимаю, что меня изменило. Разве что… В молодости тебе кажется, что ты бессмертен. Кругосветное плавание заставило меня понять, что это не так.

YR: Вы сказали о возрасте. В нынешней регате Golden Globe участвуют немало немолодых людей, в том числе наш Игорь Зарецкий. Не станет ли возраст их уязвимым местом, недостатком, особенно на фоне более молодых соперников?

Р.Н.-Д.: Возраст – это не проблема. Он не может быть преградой на пути к приключениям. С одной стороны, если человек сохранил свои силы, то ему максимум потребуется несколько больше времени для того, чтобы сделать какую-то тяжелую работу на борту, но силы можно сэкономить за счет большого опыта. С другой стороны, отсутствие опыта у молодежи тоже не является большой проблемой в данном случае, у них силы с избытком. Правда, тут нужно отметить, что молодежь более привычна к компьютерам, современным технологиям, то есть к тому, чего будут лишены участники этой гонки, а это уже пусть не проблема, но серьезный барьер. И тут я должен обратить внимание на один очень важный момент: гораздо бОльшим препятствием к успешному завершению такого плавания является не возраст, а характер человека. Далеко не все люди – даже привычные, казалось бы, к одиночеству, – являются «персонами, пригодными к дальнему одиночному плаванию». Здесь необходимы самодостаточность и своего рода «самоуправляемость». Вот я, например, не терзаюсь душевным беспокойством из-за одиночества, но таких, как я, на свете не так уж много. Большинство мучается отсутствием человеческих контактов, поэтому они или все время говорят по телефону, или пишут в социальных сетях. А я, если выхожу в море на яхте и мой телефон звонит чаще чем два раза в день, начинаю просто кричать в трубку: «Оставьте меня в покое, вы знаете, что я вышел в море под парусом?!» Я, кстати, очень доволен таким складом своему характера. И еще раз подчеркну: моральное удовлетворение от сложного плавания, от прекрасного плавания не зависит от возраста.

YR: А что подвигло вас, тогда 29-летнего, чуть ли не юношу по нынешним меркам, отправиться в такое плавание?

Р. Н.-Д.: Желание уйти в море пришло ко мне в возрасте примерно восьми лет. Пришло само по себе, не знаю как. Я просто проговорился об этом. После этого родные стали мне делать подарки исключительно на морскую тему. Знаете, подобное вас определенным образом программирует. К 12 годам в душе я был уже страстным моряком. Я захотел стать им – и стал им. Это очень важно – быть мужчиной и уметь сказать: «Я собираюсь это сделать». И сделать это. Сегодняшние мужчины все чаще лишены этого умения.

YR: Как думаете, почему?

Р.Н.-Д.: Не знаю. Возможно, изменился мир. Те годы… О, они были совсем иными! Молодым людям сегодня даже трудно представить насколько. Не было безработицы, например. Ты заканчивал учебу и легко находил себе место на гражданской или военной службе. А еще жизнь требовала умения принимать четкие, ясные, определяющие на много лет вперед судьбу решения.

YR: И вы решили…

Р.Н.-Д.: В семнадцать лет я решил, что с меня довольно школьной зубрежки, и направился курсантом на торговый флот. Штаб-квартира нашей компании была в Бомбее. Обучение парусному делу тогда входило в программу подготовки моряков (спасательные шлюпки не имели дизелей, но были оборудованы вспомогательным парусным вооружением), и к тому же в Бомбее был отличный по тем временам Bombay Yacht Club, в котором я проводил много времени и яхтами которого часто пользовался. Незадолго до окончания контракта я подумал: «А почему бы и нет?» – и отправился домой в Англию на самодельной яхте Suhaili вместе с братом и еще одним нашим общим знакомым. Так начался мой путь в большой парус.

YR: Кто стал вашим наставником на этом пути?

Р.Н.-Д.: У меня не было наставников. Во всяком случае, прямых. Отец работал в судоходной компании, но он не был моряком – он выходец из семьи фермеров Северной Ирландии. Некоторое отношение к парусу имели лишь родственники со стороны матери, но не они оказали на меня влияние. Честно говоря, я даже никогда не встречался с ними. Нас было трое братьев, и мы поддерживали друг друга в наших начинаниях, но это и все, если говорить о близких мне людях. Но есть три человека, которым я обязан, что стал тем, кто я есть. Это Френсис Дрейк, Джеймс Кук и Горацио Нельсон.

YR: Почему именно они?

Р.Н.-Д.: Во-первых, все они великолепные моряки. Во-вторых, все они британцы. В-третьих, Дрейк и Кук – выходцы из низов общества, не аристократы, они люди, «сделавшие себя сами», как теперь говорят. Кук к тому же был, вероятно, одним из лучших мореплавателей своего времени. Ну а Нельсон… Гений военно-морской тактики, что тут еще можно сказать?

YR: А далее? Все же от 12-летнего паренька, и даже от 17-летнего моряка торгового флота, до яхтсмена, отправляющегося в практически неизведанные до того яхтсменами воды немалый путь.

Р.Н.-Д.: Чичестер. Френсис Чичестер в 1967 году поставил первый рекорд одиночного кругосветного плавания вокруг Земли. Это наполняло меня гордостью – он, как и я, был британцем. Я сам к тому времени уже мог считаться опытным яхтсменом – в 1965 году построил Suhaili и прошел на ней от Бомбея до Англии. Вернувшись на родину, я стал капитаном судна, курсировавшим у юго-восточного побережья Англии, так что я был свидетелем того, как Чичестер поднимался вверх по Темзе после своей кругосветки. И я понял, что в мире, по крайней мере в мире парусном, осталась только одна невзятая вершина: безостановочное кругосветное одиночное плавание. «Что ж, – подумал я, – надо идти».

YR: Насколько трудно это было осуществить практически, я имею в виду принять участие в Golden Globe?

Р.Н.-Д.: После того как я увидел Чичестера на Темзе, я начал готовиться к одиночному кругосветному плаванию, хотя тогда еще не было и речи о регате. Объявление в Sunday Times об учреждении такой гонки появилось, когда я уже примерно наполовину был готов к плаванию, которое изначально задумывалось как самостоятельное. Что же касается взаимоотношений с организаторами регаты, то мне пришлось изрядно поссориться с ними. Они предлагали открыть старт в октябре 1968 года, а я был против. Во-первых, я не хотел выходить в осеннюю Северную Атлантику. Во-вторых, не хотел оказаться у мыса Горн в начале осени Южного полушария. В-третьих, я просто мечтал стать первым человеком, обошедшим землю в одиночку без остановки, и меня не устраивала задержка. Для меня была важна не победа в их гонке, а именно факт безостановочного первопрохождения кругосветного маршрута. Мы долго спорили, и в конце концов организаторы открыли старт с 1 июня 1968 года по 31 октября. Я вышел в море 14 июня.

YR: Что это было вообще такое – уход в подобное плавание? Вы помните его начало? Можете рассказать нашим читателям, что чувствовали, как ощущали себя?

Р.Н.-Д.: Я помню начало плавания очень хорошо. Чувствовал я себя тогда отвратительно. Незадолго перед стартом гонки я заболел гепатитом, и потому первый месяц плавания был ужасен. Фактически весь этот месяц я лечил сам себя – и только. А через два месяца я лишился радиоприемника, так что до подхода к Новой Зеландии, где меня встретили лодки с журналистами, я не знал, кто впереди, а кто позади меня. Но не подумайте, что я помню только плохое, нет! На самом деле это калейдоскоп воспоминаний. Вот я под всеми парусами вылетаю из Фалмута… Вот заделываю течь вблизи экватора, озираясь, нет ли рядом акулы… Я помню первый шторм и свой страх исчезнуть в нем вместе с яхтой… Я помню пассаты – теплые славные широты, где вы не заботитесь ни о непогоде, ни о ношении одежды…

YR: Если бы вы сейчас вернулись в ту гонку, что бы вы сделали по-другому?

Р.Н.-Д.: Принципиальных отличий было бы мало. Наверное, иначе выстраивал бы тактику. Например, у мыса Доброй Надежды я слишком рано повернул на восток, а стоило бы пройти еще дальше на юг. На этом я потерял примерно две недели.

YR: Было ли для вас тогда одиночество большой проблемой?

Р.Н.-Д.: О нет, никоим образом. Я не чувствовал себя одиноким, я был в восхищении от того, что происходило вокруг меня и моей лодки. Я вообще люблю чувствовать стремительный бег яхты по волнам, я готов часами сидеть в кокпите и смотреть на бурлящее море, на облака.

YR: Это звучит весьма романтично. Но сегодня вы сделали парусные гонки своим бизнесом, организовав регату Clipper Race. Не утратил ли парус для вас толику романтики?

Р.Н.-Д.: Я не смотрю на плавание под парусами как на романтическое приключение. Я просто наслаждаюсь им. Я наслаждаюсь, когда иду один и когда иду с командой. Это то, чего мне всегда хотелось и к чему я готовился. А бизнес… К сожалению, пароходная компания, в которой я работал, обанкротилась, и я стал заниматься строительством марин и постройкой яхт. И тоже наслаждался этим! Я всегда и всем говорю, что парус – это мое хобби, а уж никак не тяжкая обязанность или непосильный труд.

YR: И вероятно, ваша подлинная любовь?

Р.Н.-Д.: Да, безусловно. Я люблю парусные гонки. Но я люблю и свой бизнес. Я счастлив тем, что гонками Clipper Race мы смогли за двадцать лет вовлечь в парус более пяти тысяч людей. При этом сорок процентов из них никогда прежде не были в море. Разве это не здорово?

YR: А как возникла идея регаты Clipper Race?

Р.Н.-Д.: Она появилась во время совместного горного восхождения с Крисом Бонингтоном, знаменитым британским альпинистом. Это было в Гренландии. Он рассказывал мне, во сколько обходится организация подъема на Эверест, и я тут же подумал о его парусном эквиваленте и стал прикидывать, сколько будет стоить участие в большой регате, если я все возьму на себя: стоимость яхты, услуги капитана, тренировки, продовольствие, яхтенную одежду и прочее. Вышло, что в расчете на одного участника это получится примерно вдвое дешевле, чем подняться на Эверест. Я увидел в этом деле выгоду и дал объявления в газеты и журналы. И мы получили более восьми тысяч ответов! Так началась регата Clipper Race – мы одновременно вели собеседования с желающими участвовать и строили яхты, восемь одинаковых шестидесятифутовиков. Восемь месяцев спустя после размещения объявлений яхты вышли в море и взяли старт. Да, это был трудный год.

YR: Помимо паруса и бизнеса есть еще что-то, что вас увлекает?

Р.Н.-Д.: История, особенно морская история. Она очаровывает меня. Я даже попытался повторить кое-что из нее – например, предпринял плавание на Suhaili почти что по маршруту Колумба, от Канарских островов до Сан-Сальвадора, ориентируясь исключительно с помощью древней астролябии. Это было непросто, я узнал немало тонкостей, которых никогда бы не узнал, сидя за партой. Вот вы знаете, что если слегка зачернить дымом свечи зеркальную поверхность, то легче ловить высоту солнца? В итоге я прошел этот маршрут за тридцать пять дней, примерно, как и сам Колумб.

YR: Морская история неотделима от суеверий. А вы суеверны?

Р.Н.-Д.: Да, кое в чем. Например, не люблю выходить в море в пятницу, тринадцатого. Но на другие пятницы этот запрет не распространяется!

YR: Когда вы не в море и не занимаетесь бизнесом, как проводите свободное время?

Р.Н.-Д.: Поддерживаю в порядке Suhaili, занимаюсь своим садиком, читаю историческую литературу и наслаждаюсь компанией близких друзей. Некоторое время назад периодически совершал горные восхождения.

YR: У вас уже пятеро внуков. Как вы думаете, пойдут ли они по вашим стопам?

Р.Н.-Д.: У всех у нас разные способности и склонности. Пусть они сами решат, куда пролягут их пути. Я не буду возражать, если ни один из них не займется парусным спортом. Хотя… Если кто-то все же займется им, удовольствие им гарантирую.

Опубликовано в журнале Yacht Russia №6/108, 2018 г.